Различия речи москвичей и петербуржцев - это совокупность исторически сложившихся определённых систематически наблюдаемых орфоэпических, лексических и интонационных расхождений речи жителей двух столичных городов России - Москвы и Санкт-Петербурга. Оба варианта являются в русском языке нормативными, они понятны подавляющему большинству носителей русского языка вне зависимости от местонахождения и проживания, но отличаются в немногих частностях.

Лексические различия.

Наиболее известные, не вызывающие разногласий примеры лексических различий речи жителей двух российских столиц следующие:

Москва/Питер

Подъезд/Парадная
Бордюр/Поребрик
Водолазка/Бадлон
Проездной/Карточка
Эстакада/Виадук
Шаурма/Шаверма
Батон/Булка
Пончик/Пышка
Палатка/Ларёк
Курица/Кура
Утятница/Латка
Ластик/Резинка

Орфоэпические различия.

Московский и петербургский говоры характеризуются орфоэпическими (особым произношением некоторых групп слов), лексическими и небольшими интонационными отличиями. В частности, петербуржцы произносят чёткий «ч» в слове булочная и др. (а многие коренные петербуржцы старшего поколения и в словах что, конечно) вместо старомосковского «ш» - булошная, яишница, што, конешно; также налицо более твёрдый «ж» в словах вожжи, дрожжи, дождь и др. вместо старомосковского («мхатовского» - см. Сценическая речь) палатализованного «ж» - вожьжьи, дрожьжьи, дощщ и др. - и чёткий твёрдый «р» в словах первый, четверг, верх вместо старомосковского перьвый, читверьх, верьхь.
В Москве ещё полвека назад считалось хорошим тоном произносить «-кий» в прилагательных мужского рода и соответствующих фамилиях как нечто среднее между «-кай» и «-кый» - чуткый, ленинградскый, интеллигентскый, Мусоргскый; сходные моменты можно отметить и в Петербурге - например, опускается мягкость, причём не только в тех случаях, когда её быть действительно не должно (а ближе к югу страны есть - сосиськи), но и в некоторых остальных: зачитатьса (зачитаться), поднимайтес, не бойтес, восем, сем; кроме того, звук «щ» в речи старых коренных петербуржцев замещается на «щч»: щчербатый, щчука, ощчущчение.

Жителей Петербурга часто можно узнать и по редуцированным предударным гласным. Если москвичи в слове «сестра» скажут нечто среднее между «е» и «и», у жителей Санкт-Петербурга там слышится буква «и». Свой вклад в своеобразие старомосковского произношения внесли и областные говоры. В безударных слогах «е» заменялось на долгое «и»: нису, биру, были и ещё простонародные вариации - чоринький (чёрненький), суда (сюда), подушкими (подушками), шылун (шалун) и др. Их отголоски можно услышать в речи даже старших поколений москвичей лишь при очень большом везении.
Пограничным, регионально-социальным, случаем является произношение «э». Традиционное предназначение этой буквы и соответствующего звука - использование в заимствованных словах, особенно среди недавних заимствований, ещё не вполне усвоенных русским языком. Это приводит к тому, что написание и произношение через «э» обычно выглядят более «иностранными» - и, как следствие, «статусными», столичными.
Во многом поэтому непременное «э» характерно для речи старопетербуржцев, а также и перенявших эту манеру москвичей: сэм/семь, крэм/крем, фанэра/фанера… Любопытно, что в своём естественном состоянии (то есть без вмешательства сословно-статусного фактора) русский язык быстро русифицирует заимствования - пионэр/пионер, брэнд/бренд, тэг/тег, хэш/хеш, рэкет/рекет, - однако в некоторых случаях за сохранение элитарно-столичного «э», несмотря на влияние радио и телевидения, происходят затяжные бои, растягивающиеся на многие десятилетия - рэльсы/рельсы, шинэль/шинель, музэй/музей, слэнг/сленг, энэргия/энергия.
Перечисленные орфоэпические особенности характеризуют московский (и, соответственно, петербургский) выговор.

Современная ситуация.
Сейчас в Москве уже почти не говорят ни булошная, ни дощщ, ни читверьх - и наоборот, в Петербурге обычными стали што и конешно. Ныне языковые нормы во многом задаются не коренными жителями двух российских столиц, а позавчерашними, вчерашними и сегодняшними переселенцами из разных регионов бывшего СССР.
Петербуржский «язык» перемещается в присущую каждому крупному городу область местной субкультуры, где уже во многом стал характерным явлением и даже достопримечательностью, визитной карточкой Санкт-Петербурга. Особостью поребрика или бадлона порой гордятся, а наличие или отсутствие разницы в рецептурах шаурмы и шавермы служит предметом многих горячих споров петербуржцев с гостями города. Впрочем, отдельного выговора Петербурга-Ленинграда или Москвы как таковых в чистом «классическом» виде уже нет, и замечать различия с каждым годом становится всё труднее. Например, газета «АиФ Москва» со ссылкой на неназванные, правда, лингвистические исследования сообщает:
"Только 7 % москвичей в слове «высокий» не смягчили «к», только 8 % не влепили «э» оборотное в заимствованные слова вроде «шинель». А что касается некогда типично московского «дощщь», то здесь мы перещеголяли и самих жителей культурной столицы - теперь «дошть» и «под дождём» вместо «дощщь» и «под дожжём» говорят 86 % москвичей и только 74 % питерцев."

Москва и Санкт-Петербург были и остаются источниками языковой нормы в текущем словоупотреблении русского языка.